Честь Воина [CИ] - Вита Алая

и пищу?

— Мне заговорили память, — просто ответила девушка. — Я считала, что добрые нарты спасли сироту. И только пару лет назад память вернулась. Но меня там держал ещё какое-то время один человек… — она снова сглотнула ком в горле. — А когда его не стало, я отомстила убийце своей матери и сбежала.

Кледа накрыла новая волна переживаний, сметающая всё его предубеждение. Хотя первым было сострадание при понимании, что она потеряла любимого. И только вслед за ним осознание, что она должна была пережить, узнав, что многие годы считала родными убийц своей семьи. Потом обожгло раскаяние за то, что он считал её шпионкой врага, когда на самом деле она была жертвой. При этом ещё и спасла его в детстве от такой же или худшей судьбы, будучи, видимо, уже без памяти, что само по себе свидетельствует о благородстве натуры. Так что завершилось всё абсурдным желанием броситься в ноги этой девчонке и обнять её.

Но он только кивнул с деревянным лицом, признавая её право смотреть на него, как угодно. Чувствуя, что скрыть такие чувства уже не выйдет, а показать их равноценно слабости, недопустимой перед лицом боевого напарника, резко развернулся и ушёл к себе в спальню. Завалился на кровать, забыв о голоде, и замер, пытаясь разобраться, что это было вообще такое?

Он лежал в засаде, словно охотник, выжидая добычу, но внутри было тихо и пусто. Лишь отголоски ветра после недавней бури шумели где-то в кустах на окраине сознания. А неведомый сумасшедший зверёк, только что вытворявший внутри все эти странные выкрутасы, сбежал.

Клед подышал немного, чтобы совсем успокоиться, и, почувствовав себя прежним спокойным и собранным воином, отправился на кухню поесть. Понял, что сна нет ни в одном глазу, и решил поупражняться с новым мечом, чтобы привыкнуть к его весу. Оружие было слегка непривычным — тёмный клинок у рукояти был довольно узким и слегка расширялся к концу. Харб привёз его издалека, с юго-востока, из-за морей и пустынь, и называл его кхандой. Он уже показал особенности работы с ней, теперь надо было их закрепить.

Выйдя на задний двор, парень оглянулся в поисках подходящего места и услышал такие родные, знакомые звуки, свидетельствовавшие о том, что неподалёку тренируется группа воинов.

Клед преодолел несколько рядов развешенного для сушки белья, обогнул дровяной сарай и вышел к высокому каменному забору, у которого собрались остальные наёмники. Некоторых из них он помнил ещё по соревнованиям, в том числе нынешнего десятника группы Рамона, которого не без усилий победил в финальном поединке. Кое с кем успел познакомиться за ужином, который обычно служил ему завтраком. Ели ребята по очереди, не вмещаясь все сразу на кухне, где их кормил гостеприимный хозяин. Но оставались и незнакомые лица.

— О, глядите-ка, любовничек госпожи пожаловал! — тут же выкрикнул рыжий детина, сразу напомнив манерой задир из Ладоней. Чёртовы сплетни среди слуг!

— А за такие слова отвечать надо, — обрадовался Клед возможности подраться и двинулся к нему с угрожающей улыбкой.

— Пластунец тебе, Кабан, — оскалил основательно прорежённые зубы худой и жилистый Лест, семь лет сопровождавший торговые караваны на восток. — Это же Смертник.

— Да я сам Смертником был, — фыркнул не впечатлённый задира, куражась.

— Кабан? — остановился от удивления Наречённый. — Из Мохавена?

Глаза парня забегали — не от страха, а явно что-то лихорадочно просчитывая.

— Нет, я учился в Нивзене, — сказал он через пару секунд.

И Клед тотчас понял — врёт. Это точно их Кабан, которого отчислили за покушение на Алана. Наречённый усмехнулся и возобновил движение к противнику, повадки которого ни капли не изменились. Надо же, как переплетает дорожки судьба!

— Так, без смертоубийства давайте мне только, — забеспокоился Рамон, ощутив в воздухе опасность.

— Ну что ты, — Клед сверкнул улыбкой в его сторону. — Мы просто разомнёмся. Верно?

Он вонзил меч в колоду для колки дров, стоявшую по пути. Клинок вошёл в «железный» дуб, как обычный нож в плошкарницу, из которой вырезали большинство утвари в Княжествах. Отличная сталь, однако!

Кабан тоже осклабился и расставил ноги пошире, слишком явно нацеливаясь на бросок. Он и в Ладонях предпочитал борьбу. Этот приём ещё тогда у него был отработан лучше всех прочих.

— Тебя хоть как звать-то герой-любовник? — продолжал подначивать задира. — Чтобы знать, что на могилке написать.

— Барт, — решил «пошутить» Клед, назвавшись именем Когтя, утонувшего в реке на границе — тот точно был из Нивзена.

Главное, чтобы никто из уже знакомых с ним бойцов не наломал «розыгрыш» и не спугнул добычу раньше времени. Но ребята, предвкушая потеху, молчали, не портили спектакль.

На самом деле Наречённый отчётливо понимал, что этого подлеца нельзя брать с собой. При всём, что он знал о Кабане, тот вполне мог оказаться шпионом Южного князя. Если не уже, то потом. А кроме того, были личные счёты, слегка отягчённые тем, что Алан всё же погиб, пусть и не от его руки… В любом случае, Кабан был ненадёжным звеном, которое следовало устранить. Но убедительно объяснить подобное будет сложно. И подставлять хозяина дома не хочется. В городах с этим строго. Поэтому придётся попробовать секретный удар, который показал ему на прощание Ларис, на всякий случай. Лишь бы получилось! Всё-таки он не полный посвящённый и его особые способности только приоткрылись.

Постояв напротив Кабана, как бы в нерешительности, Клед сделал пару обманных движений. Тот не выдержал, сорвался ему в ноги, пытаясь выполнить захват для броска. Прекрасно понимая, чего ожидать, Наречённый перепрыгнул через противника, использовав для опоры под руку его же плечо, и, приземлившись за спиной, дал пинка под зад. Кабан вспахал носом землю. Можно было сразу навалиться и зафиксировать победу по правилам турниров в Ладонях, но секретный удар следовало наносить в центр грудины. Поэтому пришлось ещё поплясать и покривляться, чтобы заставить противника отказаться от борьбы и разогнуться для нормального боя.

Наконец раскрасневшийся Кабан пошёл размахивать кулаками — позорно, совсем не так, как учили Когтей. От первых двух ударов Клед уклонился, а под третий просто нырнул, блокируя другую руку изнутри, и от всей души впечатал ладонь в широкую грудь. Там он скопил за время боя всю свою застарелую злость и припечатал так, что амбал, в полтора раза превышающий его по объёмам, чуть не упал назад. Он пошатнулся, кашлянул, и сел на задницу.

— Что-то мне нехорошо стало, — сказал, едва ворочая языком. Похоже, «фокус» удался. Но окончательно ясно станет через пару часов.

— Ты посиди тогда, отдохни, а потом продолжим, — легкомысленно сказал Клед, снисходительно потрепав того по плечу.

На